- Чего ты ко мне прицепилась? – недоумевал Сайонджи, пытаясь сбежать.
- Кёи-и-и-и-и-и-и-и-ичи-и-и! – умоляюще протянула Утена,- ты что, не видишь –
горе у меня!
- Не-а… - честно ответил Сайонджи.
- Дурак, - взвизгнула вышеупомянутая особа женского пола.
- Ладно-ладно… - пробормотал совершенно не выносивший женских слёз
Сайонджи, - говори. Что там у тебя???
Спустя час Кёичи Сайонджи с некоторым удивлением понял, что он ничего не
смыслит в сложном переплетении взаимоотношений Юной революционерки с обычной
девочкой, Невестой Роз и еще каким-то Тогой, вечно моющимся под душем. Дальше –
больше… Почему Химемия Анси отказалась идти в ванну с неким Принцем, который и
есть Юная революционерка и, кроме того еще и Тендзе Утена? Причем та самая,
которая и ведет речь. Почему неблагодарная Вакаба вместо сотни поцелуев один раз
чмокнула её в щёку, а потом весь вечер угрожала приготовить из неё шашлык на
мече Диоса, в строгом соответствии с рецептами Студенческого Совета? Почему Диос
терпит в Охтори Студенческий
Совет, если они допускают подобное безобразие, и даже учат этому варварству
Вакабу? И уж конечно вся «мудрость тысячелетий» была бессильна разъяснить,
почему Тога больше не берёт её мыться с собой под душем, хотя именно
Революционерку можно с успехом использовать вместо мочалки? Кёичи почувствовал,
что теряет нить разговора. У зеленоволосого юноши уже ум начал заходить за
разум, а Утену уже невозможно было остановить! Впервые в жизни она напала на
внимательного и молчаливого слушателя, готового часами вникать в личные проблемы
Юной революционерки.
- Послушай, - наконец успел вставить слово Сайонджи, - я ведь уже говорил, что
моя судьба – уничтожение всего живого, неживого и не очень живого. Мой разум
холоден, сердца нет вообще, души тоже. Мне непонятны слова: сострадание,
жалость, доброта, нежность, любовь…
- Не волнуйся, сядь – я все объясню. Значит, так… Сострадание? Ну, это для
девчонок, и нам, принцам, без надобности. Пропускаем. Жалость? Это когда Чучу не
доел пирожное, и оно осталось. И съесть неприятно, и выбросить жалко. Доброта?
Всем помогать, старушек через улицу переводить, яблоком делиться и все такое
прочее. Воскресная школа, второй класс, скукотень страшная. Нежность? Это к
Нанами, в отдел крупного рогатого скота. А вот любовь… О-о-о, что такое любовь?
Это, Сайонджи ты страшный, словами не объяснишь. Ну, да я попробую…
- Н-не надо, - попытался вклиниться Кёичи, но было поздно.
К вечеру у осоловелого Кёичи светился только левый глаз, правый урывками
вспыхывал обреченно зеленым светом. Он уже не сидел, а лежал, накрыв
голову руками. Бедняга все еще сообразить своим аналитическим умом: почему
у Охтори две невесты роз – одна Химемия, а другая - Анси. Каким местом Вакабе
надо сесть на Утену, чтобы той было мягко, а этой - удобно. Когда же наконец этот мытый-перемытый Тога, вместе с приставучей
сестрой, вылезет из-под душа. И самое главное – как в связи со всем этим безобразием
должна вести себя приличная Юная Революционерка, намеревающаяся связать себя
законным браком со всеми сразу по законам шариата в христианской церкви у
принца Диоса?!
- Ты не перенапрягайся, - советовала Тендзе, - ты не спеши. Обдумай все как
следует, прикинь так или эдак. Знаешь, а лучше напиши мне. Солидно и подробно,
разборчивым почерком, печатными буквами. Можно по-японски. Посылай прямо в
Охтори. Мне передадут. Я буду тебе очень благодарна. Пока.
Сайонджи Кёичи тупым взглядом проводил за поворот Тендзе Утену. Говорят, с тех
пор он исчез. Вроде бы сидит в своей палатке в лесу и пишет книгу мудрых
советов. Временами на него нисходит прозрение, он спрашивает себя: « А на фига
мне это надо?!» - потом вспоминает Утену и безропотно берется за перо…